Орвуд Холл на удивление долго пролежал в постели без единого слова, так же крепко обнимая теплую Джейн, укрыв их обоих одеялом до плеч и иногда целуя ее макушку, бережно, мягко. Он запускал пальцы в ее пряди, разглаживая их, словно гребень, ласкал шею, предаваясь бездумной нежности, хотя глубоко внутри опять рождались ненужные, лживые мысли, и Орвуд так молчал оттого, что сосредоточенно гнал их от себя подальше, в самый темный угол комнаты на чердаке, поближе к хвостатым грызунам.
Наконец, он сладко поцеловал ее в плечо, обнял за спину и задумчиво, без тени насмешки, произнес:
- Теперь все будет по-другому, Джейн Стрэтмор.
Холл сжал ладонью ее плечо и погладил. Он смотрел прямо перед собой, в глухую, темную стену, и видел не комнату, но сотни неудобств, лишений и препятствий для того, чтобы произошедшее сейчас было не грехом, не прелюбодеянием, не мороком, но данностью в их жизни. Отныне действительно все было по-другому, и Холл, мучимый неожиданно свалившейся ответственностью, как это любят называть другие, или необходимостью бороться, как это мог назвать сам наемник, вдруг еще крепче обнял ее, прижал к себе и коротко вздохнул, так и не зная, когда и где он сможет вот так обнять эту девушку.
Потому что теперь все действительно станет по-другому.

Орвуд переждал, пока она устроится удобнее под его боком, затем с радостью вновь оплел руками ее плечи и спину, обнимая, прислоняя подбородок к ее голове.
- Я буду рядом. – Почти без запинки, уверенно отозвался он. Сказал – и сам удивился тому, с какой легкостью вылетели эти простые слова. Сейчас они казались единственной истиной, возможной для них двоих, и почему этого нельзя было понять раньше, и почему так долго (три дня теперь казались вечностью) нужно было считать как-то иначе, по-другому.
Холл глубоко вздохнул, чуть задирая голову и устраивая ее удобнее на валике, облизал ноющие губы, и прошептал в темноту комнаты:
- Я теперь буду рядом очень долго.
Все-таки в двадцать шесть лет уже набирается какая-то житейская мудрость, позволяющая избегать слов «всегда», «никогда», «все» и «каждый». Теперь он не хотел ни смеяться, ни врать ей, и Орвуд, наклонив голову и прислонившись лбом к ее лбу, попытался заглянуть в потемках в ее глаза, обнял девушку еще сильнее и прошептал ее имя, как признание:
- Джейн.
А затем Орвуд Холл медленно улыбнулся, выдохнул и понял, что счастлив.